В сожженном оппозицией, «краснорубашечниками» огромном торговом центре Central World находился мой самый любимый магазинчик, который я постоянно посещал. Это магазин игрушек и моделей разных кораблей и пароходов.
Политически красный цвет давно и прочно ассоциируется у меня с демагогией, насилием, бессмысленным разрушением и всяческими неприятностями. Сгоревший магазинчик лишь укрепил меня в моем неприятии красного цвета. Почему борьба за светлое будущее и всеобщее счастье требует, чтобы сгорел магазин детских игрушек? Почему где красные — там горят банки, офисы, гибнут люди и обязательно уничтожаются магазины детских игрушек? Не знаю. Но уверен, что поэтому-то красным движениям нигде никогда не удалось никого осчастливить.
По сути, противостояние стало борьбой за общественное мнение, и оппозиция, красные, с треском эту борьбу проиграла. Мятеж не нашел широкой поддержки в обществе, и, более того, многие сторонники красных стали их противниками. Не устаю удивляться огромной организационной работе, проведенной лидерами красных. Восхищаюсь тем порядком, который царил в лагерях оппозиции. Но уверен, что лидеры заранее готовили, и очень хорошо готовили, не только мирный протест, но и иные формы противостояния. Когда противостояние зашло в тупик благодаря все новым требованиям, на улицах там и сям стали рваться гранаты и засвистели пули. Появились эти страшные люди в черном, эти штурмовики, вооруженные снайперскими винтовками, про которых в Бангкоке до сих пор говорят шепотом. Но мало кто сомневается, на уровне слухов и разговоров, что люди в черном — это не провокация властей, а подготовленные оппозицией штурмовики. Красные оккупировали главные деловые перекрестки Бангкока, стремясь сорвать нормальную жизнь города и обострить конфликт. Лидеры бросили в дело штурмовиков, когда стало ясно, что общественное мнение от симпатий и поддержки перешло как минимум на нейтральные позиции. У красных было много сторонников в правительстве, в армии и полиции, но и там возобладало неприятие радикализма требований и методов красных.
Правительство практически бескровно выиграло главное — поддержку большинства. От красных откровенно устали. Желтые стали собирать свои митинги, требуя от правительства решительных мер по наведению порядка. Появилось какое-то новое гражданское движение разноцветных, людей без особых политических пристрастий, обычных обывателей, требующих порядка. Красные все чаще стали встречать отпор и резкую критику горожан, иногда дело доходило до стычек. Красные лидеры поняли, что дальнейший путь относительно мирного противостояния означает для них полный проигрыш, но и от надежды свергнуть «кровавую диктатуру» не отказались, ошибочно полагая, что кровь и беспорядки привлекут на их сторону большинство. Красные пошли с последних карт, пустив в дело провокаторов-террористов. Наверное, были договоренности и с криминалом. Лидерам требовались хаос, анархия, жертвы и насилие. И лидеры это получили – черную среду Бангкока, 19 мая. Разгон нескольких тысяч самых стойких (и среди них, добавлю, специально к тому подготовленных) сторонников Единого Фронта за Демократию против Диктатуры силами армии погрузило центр города в хаос. Часть лидеров покинула главный лагерь мятежников на перекрестке Ратчапрасон, оставшиеся прямо призывали к погромам и насилию. «Жгите все», — кричал один из них со сцены, — «всю вину я беру на себя». «Абхисит (действующий премьер-министр) хочет править этой страной? Хорошо, но он будет править руинами», — вторил ему другой. Закулисный лидер Таксин из европейского далека заявил журналистам, что «действия правительства развяжут гражданскую войну» и, очевидно, не имел ничего против такого сценария, ибо ни слова не сказал о примирении и необходимости немедленно прекратить насилие с обеих сторон. Все было брошено в дело, все силы и резервы и… ничего не получилось.
Хаос, беспорядки и насилие длились менее суток. Уже на следующий день город стал возвращаться к мирной жизни, откровенно радуясь уходу «краснорубашечников». Столь ожидаемые лидерами волнения произошли лишь в 5 провинциях из 74, и только в двух из них получилось что-то заметное – речь, конечно же, о пожарах. Ведущие мировые новостные агентства хоть и старались, но не смогли сделать из того, что происходило в Бангкоке и провинциях, народного восстания, подавляемого железной рукой кровавой диктатуры. Освещение ведущими СМИ волнений в Таиланде — это вообще отдельный разговор, их предвзятостью и необъективностью возмущены не только многие тайцы, но и иностранцы, лично наблюдавшие красных борцов за демократию. Я не могу понять, что это было: совершенно извращенная форма политкорректности, требующая безусловной поддержки всех, кто противостоит власти, или смакование хаоса и беспорядков? Или смесь того и другого?
Красные ушли, пообещав вернуться. Бангкок полон слухов об их скором возвращении, о призывах спалить столицу и тем самым победить ненавистную диктатуру. Правительство опасается подпольного сопротивления, а проще сказать, терактов. Не исключая возможности терактов, полностью исключаю какие-то массовые организованные, тем более вооруженные выступления в ближайшем будущем. Достаточно было посмотреть на два с лишним месяца оккупации города десятками и сотнями тысяч красных, чтобы понять, что это дело слишком дорогое и хлопотное, чтобы затевать его, как пикет или пикник — когда захочется или по случаю.
Не буду писать о политиках и всей грязи, которая в них и вокруг них. Хочу написать о другом, о том, как «тай рак тай» — как тайцы любят тайцев. Таксин Шринават в свое время организовал партию под таким названием, но хотя он, как и полагается порядочному и уважающему себя политику, не счел нужным руководствоваться в своей деятельности лозунгом созданной им партии, в этом звучном «тай рак тай» только правда и ничего кроме правды. Тайцы действительно любят тайцев. Это проявляется в десятках мелочей повседневной жизни, но особенно заметным это становится в периоды массовых волнений. Правительство до последнего стремилось избежать применения оружия и пыталось договориться. Большинство красных не хотело стычек ни с армией, ни с полицией, ни с горожанами. Горожане проявили поразительные выдержку и терпение, а ведь многим из них пришлось очень несладко, многие пострадали от действий оппозиции не только морально, но и материально, и даже физически. Полиция отказывалась разгонять демонстрантов. Армия – ну, есть один видеоролик, ставший знаменитым, тяжелый для просмотра, но оставляющий глубочайшее впечатление. Солдаты, чьи винтовки были заряжены боевыми патронами, а не резиновыми пулями, позволяли избивать себя до потери сознания, но не стреляли. Они видели перед собой не врагов, они видели свой народ. Те, кто их избивал, опомнившись, вернувшись в человеческий облик, приводили солдат в чувство и оказывали им первую помощь. Тай рак тай! Протест начался 12 марта, закончился 19 мая. На 24 мая известно о 85 погибших, 1402 раненых, 10 пропавших без вести.
Невозможно не прикидывать все это на нас, на Россию. Невозможно не задумываться. Можно ли представить наше начальство, любящее еще кого-то, кроме себя, своей власти и своих денег? Можно ли усомниться в том, что ради крупицы своей власти и своей выгоды наше начальство уложит не 88 человек – 88 тысяч, 800 тысяч и бодро объявит их всех террористами, пьяницами и криминальным элементом? Будет ли омоновец, нет, не отказываться, а хотя бы безрадостно, без такой прущей энергии бить беззащитных мирных граждан? Будем ли мы терпимее и доброжелательнее друг к другу, куда уж там, как тайцы, но хотя бы не так враждебны? Известное выражение – у России две беды, дураки и дороги. Да нет, главная беда не в том. Чего бы мы достигли, каких высот, если бы рус рак рус?
Стало модным писать и говорить о глубинных неразрешимых противоречиях, раздирающих Таиланд. Честно говоря, не думаю, что все так плохо. Таиланд развивается и растет, упорно строя общество, где было бы больше справедливости и меньше неравенства. Немного в Азии есть стран, которые могут похвастать таким относительно мирным развитием, без революционных бурь, без геноцида и войн всех со всеми. У тайцев есть очень светлая вера, буддизм. Тайцы рак тайцев, и пока это так, Таиланд останется тем Таиландом, который мы знаем и любим.